Неточные совпадения
Появились пешие полицейские, но толпа быстро всосала их, разбросав по площади;
в тусклых
окнах дома генерал-губернатора мелькали, двигались тени,
в одном
окне вспыхнул огонь, а
в другом, рядом с ним, внезапно лопнуло стекло, плюнув вниз осколками.
За
окном буйно кружилась, выла и свистела вьюга, бросая
в стекла снегом, изредка
в белых вихрях
появлялся, исчезал большой, черный, бородатый царь на толстом, неподвижном коне, он сдерживал коня, как бы потеряв путь, не зная, куда ехать.
Дмитрий вдруг
появился опять
в зале. Он, конечно, нашел тот вход запертым, да и действительно ключ от запертого входа был
в кармане у Федора Павловича. Все
окна во всех комнатах были тоже заперты; ниоткуда, стало быть, не могла пройти Грушенька и ниоткуда не могла выскочить.
— Из простонародья женский пол и теперь тут, вон там, лежат у галерейки, ждут. А для высших дамских лиц пристроены здесь же на галерее, но вне ограды, две комнатки, вот эти самые
окна, и старец выходит к ним внутренним ходом, когда здоров, то есть все же за ограду. Вот и теперь одна барыня, помещица харьковская, госпожа Хохлакова, дожидается со своею расслабленною дочерью. Вероятно, обещал к ним выйти, хотя
в последние времена столь расслабел, что и к народу едва
появляется.
Она состояла из восьми дворов и имела чистенький, опрятный вид. Избы были срублены прочно. Видно было, что староверы строили их не торопясь и работали, как говорится, не за страх, а за совесть.
В одном из
окон показалось женское лицо, и вслед за тем на пороге
появился мужчина. Это был староста. Узнав, кто мы такие и куда идем, он пригласил нас к себе и предложил остановиться у него
в доме. Люди сильно промокли и потому старались поскорее расседлать коней и уйти под крышу.
Кормили тетенек более чем скупо. Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили
в столовую за четверть часа до обеда, чтобы не заставить ждать себя, и становились к
окну. Когда
появлялась матушка, они приближались к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
Все успокоилось. Вдруг у дома
появился полицмейстер
в сопровождении жандармов и казаков, которые спешились
в Глинищевском переулке и совершенно неожиданно дали два залпа
в верхние этажи пятиэтажного дома, выходящего
в переулок и заселенного частными квартирами. Фабричный же корпус, из
окон которого кидали кирпичами, а по сообщению городовых, даже стреляли (что и заставило их перед этим бежать), находился внутри двора.
Заключенные по очереди, становясь друг другу на спины,
появляются в квадрате
окна.
В наших освещенных
окнах появилась фигура горничной, закрывавшей одно
окно за другим.
На деревне пели уже петухи, когда
окно Банькевича стукнуло и
в нем
появилось красное лицо со следами неостывшего еще вдохновения.
После этого и самое
окно, приходившееся вровень с землей, раскрывалось, и
в нем
появлялась голова человека
в ночном колпаке.
Вдруг свет
появился в одном из
окон нижнего этажа, перешел
в другое,
в третье…
Свечка горела
в углу, чем-то заставленная,
в окнах появилась белизна, я догадался, что начинает светать; это меня очень ободрило, и скоро я заснул вместе с матерью и сестрою.
Я сидел и смотрел на
окно — и ждал, не отворится ли оно: точно — оно отворилось, и
в нем
появилась Зинаида.
Стоит только сходить за четыре версты — ноги-то свои, не купленные! — за курицей, за сигом, стоит выждать часа два у
окна, пока
появится во дворе знакомый разносчик, — и дело
в шляпе.
Он вернулся назад — и не успел еще поравняться с домом,
в котором помещалась кондитерская Розелли, как одно из
окон, выходивших на улицу, внезапно стукнуло и отворилось — на черном его четырехугольнике (
в комнате не было огня)
появилась женская фигура — и он услышал, что его зовут: «Monsieur Dimitri!»
Четыре дня не
появлялся Александров у Синельниковых, а ведь раньше бывал у них по два, по три раза
в день, забегая домой только на минуточку, пообедать и поужинать. Сладкие терзания томили его душу: горячая любовь, конечно, такая, какую не испытывал еще ни один человек с сотворения мира; зеленая ревность, тоска
в разлуке с обожаемой, давняя обида на предпочтение… По ночам же он простаивал часами под двумя тополями, глядя
в окно возлюбленной.
Дело пошло. Деньги потекли
в кассу, хотя «Новости дня» имели подписчиков меньше всех газет и шли только
в розницу, но вместе с «пюблисите»
появились объявления, и расцвел А.Я. Липскеров. Купил себе роскошный особняк у Красных Ворот. Зеркальные стекла во все
окно, сад при доме, дорогие запряжки, роскошные обеды и завтраки, — все время пьют и едят. Ложа
в театре, ложа на скачках, ложа на бегах.
Переночевав, кому и как бог привел, путники мои, едва только
появилось солнце, отправились
в обратный путь. День опять был ясный и теплый. Верстах
в двадцати от города доктор, увидав из
окна кареты стоявшую на горе и весьма недалеко от большой дороги помещичью усадьбу, попросил кучера, чтобы тот остановился, и затем, выскочив из кареты, подбежал к бричке Егора Егорыча...
Конечно, все это
в обыкновенное время было припрятано по сундукам и шкафам, а мебель стояла под чехлами; но теперь другое дело — для такого торжественного случая можно было и развернуться: чехлы с мебели были сняты, на
окнах появились шелковые драпировки, по полу французские ковры, стол сервирован был гарднеровской посудой и новым столовым серебром.
В одиннадцать часов поднимаются сторы и
в других двух
окнах, и у среднего, перед туалетом,
появляется сама Домнушка,
в кофте, порядочно растрепанная, с косичкой ("коса", покуда, покоится
в картонке), болтающейся на плече.
— Жених, жених! — слышится
в толпе, когда он
появился у
окна…
Зима отошла, и белый снег по ней подернулся траурным флером; дороги совсем почернели; по пригоркам показались проталины, на которых качался иссохший прошлогодний полынь, а
в лощинах
появились зажоры,
в которых по самое брюхо тонули крестьянские лошади; бабы городили под
окнами из ракитовых колышков козлы, натягивали на них суровые нитки и собирались расстилать небеленые холсты; мужики пробовали раскидывать по конопляникам навоз, брошенный осенью
в кучах.
Заложа руки
в боковые карманы своих зеленых форменных брюк, бежал он с довольным видом, подпрыгивая то с одной, то с другой стороны экипажа; иногда же, схватившись за рамку
окна и повиснув на ней, просовывал
в окно свою голову и,
в знак прощания, посылал господину Голядкину поцелуйчики; но и он стал уставать, все реже и реже
появлялся и, наконец, исчез совершенно.
Мольер тревожно высовывает голову из-под одеяла. Бутон осторожно открывает
окно, и
в окне появляется встревоженный Муаррон с фонарем.
Вскоре у Павла
появилось новое занятие: он очень долго начал засиживаться у
окна и все смотрел на крыльцо противоположного дома, откуда часто выходила молоденькая девушка
в сопровождении пожилой дамы, садилась
в парные сани, куда-то уезжала и опять приезжала.
Невзирая на пору и время, труба
в избе Силантия дымилась сильно, и
в поднятых
окнах блистала широким пламенем жарко топившаяся печь. Кроме того, на подоконниках
появлялись беспрестанно доски, унизанные ватрушками, гибанцами [Гибанцы — крендели.], пирогами, или выставлялись горшки и золоченые липовые чашки с киселем, саламатою [Саламата — мучная кашица.], холодничком и кашею.
Мышлаевский
появляется наверху.
В окна пробивается легонькое зарево.
Вставая из-за своего рабочего стола и подходя к
окну, чтобы покурить папироску, я всегда видел двух этих дам, всегда с работою
в руках, и около них двух изящно одетых мальчиков, которых звали «Фридэ» и «Воля». Мальчики играли и пели «Anku dranku dri-li-dru, seter faber fiber-fu». Мне это нравилось. Вскоре
появился и третий, только недавно еще увидавший свет малютка. Его вывозили
в хорошую пору дня
в крытой колясочке.
Я с нетерпением ждал у
окна, что вся компания, мокрая и весело возбужденная, сейчас пробежит через сад
в нашу квартиру. Но — прошло минут двадцать, лодка должна бы уже давно причалить к невидному из-за ограды берегу, а все никто не
появлялся. Оказалось, что сестра уже дома, но одна, переодевается на женской половине.
Через час Половецкий и брат Павлин сидели за кипевшим самоваром. На
окне в комнате Половецкого начали
появляться цветы — астры, бархатцы, флоксы. Он думал, что их приносил брат Павлин, и поблагодарил его за эту любезность.
Первый мой взгляд был опять на крайнее
окно. Каторжника не было видно, когда мы проходили вместе с Гавриловым. Но
в первый же раз, как я пошел мимо один, он опять
появился, ткнул пальцем
в угол четырехугольного пустыря и нырнул за стену так быстро, как будто боялся последствий. На обратном пути я внимательно посмотрел
в этот угол и вздрогнул.
Поручик, например, любил, может быть, общество порядочных женщин и важных людей — генералов, полковников, адъютантов, — даже я уверен, что он очень любил это общество, потому что он был тщеславен
в высшей степени, — но он считал своей непременной обязанностью поворачиваться своей грубой стороной ко всем важным людям, хотя грубил им весьма умеренно, и когда
появлялась какая-нибудь барыня
в крепости, то считал своей обязанностью ходить мимо ее
окон с кунаками [Кунак — приятель, друг, на кавказском наречии.]
в одной красной рубахе и одних чувяках на босую ногу и как можно громче кричать и браниться, — но всё это не столько с желанием оскорбить ее, сколько с желанием показать, какие у него прекрасные белые ноги, и как можно бы было влюбиться
в него, если бы он сам захотел этого.
В окно видно, как около зеленой лампы и телеграфного станка
появляется белокурая голова телеграфиста; около нее показывается скоро другая голова, бородатая и
в красной фуражке — должно быть, начальника полустанка. Начальник нагнулся к столу, читает что-то на синем бланке и быстро водит папиросой вдоль строк… Малахин идет к своему вагону.
В окне наверху
появляется лысая голова Псару.
Был подыскан один полуразорившийся книгопродавец, у которого на княжеские деньги куплен магазин, — и вот,
в одно прекрасное утро, над
окнами этого магазина
появилась известная уже вывеска: «Книжная торговля и кабинет для чтения Луки Благоприобретова и К°».
Один остался
в светелке Петр Степаныч. Прилег на кровать, но, как и прошлую ночь, сон не берет его… Разгорелась голова, руки-ноги дрожат,
в ушах трезвон,
в глазах
появились красные круги и зеленые… Душно… Распахнул он миткалевые занавески, оконце открыл. Потянул
в светлицу ночной холодный воздух, но не освежил Самоквасова. Сел у
окна Петр Степаныч и, глаз не спуская, стал глядеть
в непроглядную темь. Замирает, занывает, ровно пойманный голубь трепещет его сердце. «Не добро вещует», — подумал Петр Степаныч.
А он, все мечтая, на
окна глядит, со страстным замираньем сердца помышляя: вот, вот колыхнется
в окне занавеска, вот
появится милый образ, вот увидит он цветущую красой невесту… «А как хороша была она тогда! — продолжал мечтать Петр Степаныч. — Горячие лобзанья! Пыл страстной любви!.. И потом… такая тихая, безответная, безмолвная… Краса-то какая
в разгоревшихся ланитах…»
Через две минуты она снова
появилась оттуда
в кабинете
в пышной белой блузе и с распущенными не длинными, но густыми темно-русыми волосами, зажгла пахитоску, открыла
окно и, став на колени на диван, легла грудью на бархатный матрац подоконника.
И он крепко пожимал и встряхивал руку, которую ему нехотя подавала Бодростина, и убегал
в свой вагон, но на следующей остановке опять
появлялся возле
окна и вопрошал...
Закрыв дверь
в столовую и внутренние комнаты, Глафира Васильевна, явясь через зал, открыла дверь
в переднюю, где княгиня Казимира ожидала ответа на свое письмо. Одетая
в пышное черное платье и
в бархатную кофту, опушенную чернобурой лисицей, она стояла
в передней, оборотясь лицом к
окнам и спиной к зальной двери, откуда
появилась Глафира Васильевна.
Меж тем Михаил Андреевич
появился переодетый
в чистое белье, но гневный и страшно недовольный. Ему доложили, что мужики опять собираются и просят велеть погасить огни. Глафира рассеяла его гнев: она предложила прогулку
в Аленин Верх, где мужики добывают из дерева живой огонь, а на это время
в парадных комнатах,
окна которых видны из деревни, погасят огни.
На тихой Старо-Дворянской улице серел широкий дом с большими
окнами. Густые ясени через забор сада раскинули над тротуаром темный навес. Варвара Васильевна позвонила. Вошли
в прихожую.
В дверях залы
появилась молодая дама
в светлой блузе — белая и полная, с красивыми синими глазами.
— Уж давно виднеются из школы огни
в окнах, и
в тумане, дожде или
в косых лучах осеннего солнца
появляются на буграх темные фигурки.
В окнах появились пьяные офицеры
в расстегнутых сюртуках и угрожающе крикнули...
Девушки, видевшие из
окон происшедшую свалку, но хорошенько не разобравшие
в чем дело, кинулись к ней на помощь вместе с продолжавшей причитать Панкратьевной. Их визг и крики смертельного испуга огласили княжеские хоромы.
В этот же момент на пороге светлицы
появился князь Владимир Воротынский, схватил бесчувственную княжну и бросился, держа ее на руках, как ребенка, вниз по лестнице. Все это было делом одной минуты.
Девятнадцатого декабря,
в воскресенье, после завтрака, когда все разошлись из столовой, я стоял с Володей у
окна и смотрел
в сад на падающий снег, когда
появился он.
Ну, а потом пошло все очень быстро: вдруг
появился дворник и начал мести дорожки, вдруг распахнулось
окно в кухне и застрекотали чьи-то женские голоса, вдруг выскочила горничная с каким-то ковриком и начала бить палкой, как собаку.